Илурат

На главную  
К началу раздела

 Исследователи Илурата

В. Ф. Гайдукевич и изучение Илурата

Виктор Францевич Гайдукевич (1904-1966), внесший огромный вклад в исследование Илурата, был тем самым человеком, который подарил ранее безымянному городищу у дер. Ивановка в 17 км к юго-западу от Керчи это название. Оно дошло до нас в сочинении античного географа II в. н.э. Клавдия Птолемея. По его данным πολις Ιλορατον находился на 10' западнее Тиритаки и на 5' севернее (Ptol. Geogr. III. 6. 4). В переводе на современные линейные измерения это дает расстояние около 12 км, что в общем соответствует реальному расстоянию между современным пос. Аршинцево и дер. Ивановка (Гайдукевич, 1958. С. 14). В настоящее время такая локализация стала общепризнанной (Ср.: Зубарев, 1998. С. 117). Хотя ни одной надписи, подтверждающей ее, так и не найдено, а использование данных Птолемея затруднено тем, что сетка долгот у него растягивается на восток при средней ошибке в определении широты 90' (1,5°) (Бронштейн, 1988. С. 141), определенные основания для такого вывода есть. Во всяком случае сомневаться в реальном существовании такого пункта вряд ли приходится. В своей "Географии" Птолемей ставил целью переработать труд своего ближайшего предшественника Марина Тирского, исправить погрешности и, по сообщениям побывавших в тех странах путешественников, нанести на карту то, что у него не ясно (Ptol. Geogr. I. 19). Действительно, карта Птолемея исключительна по полноте: в ней приводятся координаты около восьми тысяч населенных пунктов (Кулаковский, 1899. С. 5), значительная часть которых нигде более не упоминается. Его исключительная осведомленность по сравнению с достаточно подробным описанием Таврики у Плиния Старшего проявляется в том, что в "Географии" дается 14 новых названий поселений внутри Керченского полуострова. Сопоставление этих сведений с данными Плиния и Арриана показывает, что Птолемей добросовестно передает имеющуюся у него информацию, по-видимому, представлявшую собой официальные сведения, полученные через представителей римских гарнизонов в Таврике или через Боспор, находившийся под римским протекторатом (Ростовцев, 1925. С. 78). Поскольку считается, что основное сочинение Птолемея "Альмагест" было закончено около 150 г., после чего он приступил к созданию "Оптики" и "Географии" (Бронштейн, 1988. С. 15), можно полагать, что новые данные, использованные в последней, восходят к концу I - первой половине II вв.

Городище у дер. Ивановка, обследованное еще П. Дюбрюксом в 1827-1833 гг., впервые попало в поле зрения В. Ф. Гайдукевича в 1933 г., когда его включили в список важнейших археологических объектов Керченского полуострова (Сухов, 1941. С. 120. № 85; Гайдукевич, 1958. С. 20). Два года спустя, он возглавил Боспорскую экспедицию, основными объектами исследований которой стали такие античные города как Мирмекий и Тиритака, но выделявшееся хорошей сохранностью городище к западу от Чурубашского озера продолжало оставаться в поле зрения молодого ученого. В 1936-1940 гг. оно неоднократно обследовалось сотрудниками экспедиции, производившими сбор подъемного материала. При этом все указывало на первые века н.э., как период существования этого укрепленного поселения. В 1940 г. здесь даже проводились небольшие раскопки на территории, прилегавшей к древнему городу с юго-востока, где еще в XIX в. отмечалось наличие каких-то каменных кругов (Гайдукевич, 1958. С. 9-10). Тогда же, незадолго до начала Великой Отечественной войны, Гайдукевич обнаружил в архиве Эрмитажа подлинную рукопись П. Дюбрюкса, датированную 7 января 1832 г., где наряду с подробным сообщением об открытии Куль-обы, имелось и описание нашего городища с приложением планов, раскрашенных акварельными красками. В свое время эти документы были отправлены в Петербург на высочайшее рассмотрение и переданы на рассмотрение А.Н.Оленина. Затем в архиве Института истории материальной культуры АН СССР, который унаследовал библиотеку и архив Императорской Археологической комиссии, В.Ф. Гайдукевич нашел точные копии той дюбрюксовской рукописи и планов (Гайдукевич, 1958. С. 9-10). Все это подстегнуло его интерес к многообещающему археологическому памятнику, судя по наблюдениям на местности, сравнительно мало изменившемуся со времен П. Дюбрюкса. Поскольку этот и многие другие исследователи связывали с ним местонахождение боспорского города Тиритаки (И.П.Бларамберг, Дюбуа де Монпере, К.Нойман, К.Брун), Виктор Францевич специально обратился к этому вопросу и пришел к выводу, что наиболее предпочтительна локализация здесь Илурата (Гайдукевич, 1941. С. 85 и сл.).

Начавшаяся вскоре война перечеркнула все научные планы, но уже в 1946 г., несмотря на трудности с продуктами и рабочей силой, Боспорская экспедиция возобновила свои работы в Мирмекии и Тиритаке. Илурат все еще ждал своей очереди. В годы оккупации Крыма городище особенно не пострадало, поскольку военные действия в ближайшей округе не велись. Правда, одно время здесь стояла румынская зенитная батарея, и гильзы от ее снарядов порой можно было найти здесь даже спустя тридцать лет. Гораздо больший урон понесли местные жители, у которых румыны съели почти всех коров, гусей и кур. Некоторых даже выгнали из домов, где расположились на постой солдаты, и они были вынуждены приспособить под временное жилье античные склепы, ранее использовавшиеся пастухами в качестве укрытия на время непогоды. Неудивительно, что в первые послевоенные годы деревня Ивановка находилась в полном упадке. Такую неприглядную картину застали тут в 1947 г. сотрудники разведочного отряда Боспорской экспедиции во главе с аспирантом ИИМК Михаилом Кублановым (1914-1998). Их самозабвенный труд через месяц принес вполне ощутимые плоды: были открыты часть мощной крепостной стены, помещение с дверным проемом и стенами, сохранившимися на высоту до двух метров, а на территории некрополя - прекрасно сохранившиеся каменный склеп и катакомба (Кубланов, 1948, с. 27 сл.; он же, 1998. С. 107-112). Результаты были впечатляющими, и на следующий год В. Ф. Гайдукевич решил сосредоточить тут основные усилия своей экспедиции, которая вела планомерные, масштабные исследования Илурата с 1948 по 1960 гг.

Работы проводились на четырех участках, том числе и на зольнике за юго-восточными воротами крепости. Постепенно вырисовывалась картина жизни мощной крепости, возведенной в тот период, когда Боспор под эгидой Рима переживал новый экономический расцвет. На основании изучения массового материала было установлено, что Илурат как крепость возник около середины I в. н.э. (Гайдукевич, 1958. С. 29, 140). При этом строительство велось в короткие сроки по заранее составленному плану, и созданная таким образом регулярная планировка изменялась лишь в деталях. Раскопки дали возможность получить представление о северо-западной, юго-западной и юго-восточной линиях обороны, первоначальная толщина которых даже на самых опасных участках не превышала 2,4 м. Поэтому неудивительно, что при исследовании внешнего обвода оборонительных стен и башен были открыты пристроенные к ним противотаранные пояса. После этого зафиксированная толщина фортификационных сооружений с напольной стороны составила в основании 6,4 м. Наибольшая сохранившаяся высота стен в районе башни II составила 3,5 м, но когда-то они были, по крайней мере, на четыре метра выше. Об этом стало возможным судить по основанию лестницы длиной 11 м с семью сохранившимися ступенями, которые когда-то вели на боевой марш юго-западной стены (Гайдукевич, 1981. С. 129). В этом случае, как и во многих других, примыкающий к оборонительным сооружениям жилой комплекс был непосредственно связан с ними, поскольку со двора можно было либо подняться на стену, либо попасть во внутреннее помещение западной башни V.

Как показали раскопки, при застройке внутреннего пространства крепости потребовались немалые усилия по террасированию наклонной поверхности скалистого плато. Перепад в ее уровне между юго-западной и северо-восточной стенами составляет 15 м. Это обстоятельство обусловило необходимость устройства больших широких лестниц в том случае, когда дома находились ниже улицы, на которую они выходили. Они образовывали городские кварталы, жизнь обитателей которых была надежно укрыта от посторонних глаз глухими стенами, выходившими на улицу. Бедные владельцы обходились камышовой крышей и глиняной обмазкой стен, состоятельные - могли позволить себе отделку парадных помещений штукатуркой и даже мраморной облицовочной плиткой, а также устройство черепичной кровли. Входом обычно служил узкий коридорообразный проход, запиравшийся дверью или калиткой. Он вел на мощеный двор (от 14 до 43% всей площади), на который выходили хозяйственные помещения первого этажа. В одном доме, пристроенном к крепостной стене, был найден паз для деревянной балки и, таким образом, установлена высота первого этажа, которая составила 2,4 м. В кладке стен, в основном, использовались грубо обколотые, уплощенные куски известняка на глиняном растворе. Хорошо отесанные квадры использовались, главным образом, на углах домов и помещений. Ими также облицовывали дверные проемы, запиравшиеся деревянными дверьми, от крепления которых сохранились углубления в пороговых плитах.

На всем тут лежал отпечаток своеобразный варваризации, что в той или иной мере вообще присуще местной культуре первых веков н.э. Так, например, без всякой "греческой вуали" был представлен на круглом глиняном штампе для изготовления культовых лепешек образ почитавшейся здесь богини, владычицы животного и растительного мира, где она в длинном, расширяющемся книзу одеянии, предстает как олицетворение мирового древа с распростертыми руками в виде растительных побегов (Гайдукевич, 1958. С. 79-84. Рис. 76). Эти побеги служат своеобразной границей между верхним небесным миром, отмеченным схематичным изображением звезды или летящей птицы, и нижним подземным миром с крылатыми грифонами. Голова богини с двенадцатью отростками по форме напоминает хлебный колос. Ярким примером нетрадиционных для населения Боспора этого времени религиозных представлений является открытое у юго-восточной оборонительной стены святилище с остатками человеческого жертвоприношения (Гайдукевич, 1958. С. 43-46. Рис. 29-31). В данном случае на небольшом алтаре в углу помещения поверх костей петуха лежал череп мужчины в возрасте 30-35 лет с четырьмя шейными позвонками. При этом на нижнем из них имелся совершенно ровный срез от рубящего удара.

Конечно, слои римского времени исследовались в тот период и в других боспорских городах, но только в Илурате на большой площади были открыты практически единовременные строительные остатки II-III вв. н.э., позволяющие почувствовать атмосферу античного поселения. Впрочем в последние годы жизни В. Ф. Гайдукевич снова целиком переключился на те археологические памятники, где начиналась его карьера, как ученого. С его точки зрения Илурат отчасти уже исчерпал себя: ну будет открыта еще одна улица, еще один дом и все. Впрочем, в свой последний полевой сезон Гайдукевич решил вернуться сюда и даже посетил раскопки за несколько дней до смерти. На то была особая причина: с неожиданной проверкой в Керчь нагрянули два академика, М. К. Каргер и Б. А. Рыбаков. В Илурат они приехали на такси и начальник экспедиции, тяжело дыша и опираясь на палку, показал им все достопримечательности древнего города. Этот визит оказался своего рода прощанием. Вскоре у Виктора Францевича резко подскочило давление и 9 октября 1966 г. он скоропостижно скончался в номере гостиницы "Керчь".

После этого раскопки Илурата с перерывами проводились с 1968 по 2000 гг. и в этот период удалось сделать многое в отношении той линии дальнейшего изучения города, которая в какой-то мере была намечена В. Ф. Гайдукевичем. Дело в том, что, несмотря на его огромную исследовательскую работу в Илурате, далеко не на все вопросы, возникшие в ее процессе, удалось получить ответ. В частности, непонятной осталась ситуация с оборонительной стеной, проходившей по северо-восточному краю городища. Как писал В. Ф. Гайдукевич: «вряд ли мы когда-нибудь сможем это выяснить, так как, по-видимому, здесь стена полностью разрушена» (Гайдукевич, 1958. С. 141).

Тем не менее, остатки северо-восточной оборонительной стены были случайно обнаружены ниже края скалистого плато, на его крутом склоне. Случилось это следующим образом. Как-то раз, в 1981 г., прогуливавшийся здесь начальник экспедиции И. Г. Шургая присел отдохнуть на камень, выступавший из земли. Опершись на него, он почувствовал под рукой грани хорошо отесанной поверхности. На всякий случай сюда отправили двух студентов с лопатами, чтобы зачистить предполагаемую каменную кладку. И вот уже на следующий день обозначились контуры башни, сложенной в совершено иной строительной технике, чем привычные крепостные стены Илурата из грубо обколотых известняковых плит. Впервые удалось увидеть чудом уцелевший фрагмент крепости I в. н.э., от которой не осталось почти ничего. Ведь при любой основательной перестройке более ранние фортификационные сооружения или жилые кварталы, как правило, сносились до скалы, игравшей роль фундамента. Открытая в последующие годы протяжении 27 м стена была сложена весьма тщательно. Квадры ее внешнего панциря из пиленого известняка, обработанные в "руст" настолько плотно подогнаны друг к другу, что между ними порой невозможно воткнуть лезвие ножа. Дополнительную прочность кладке должны были придать связывавшие ее на всю ширину деревянные брусья, для которых предназначались специальные прямоугольные вырубы. Учитывая достаточно высокую сейсмическую активность в этом районе Крыма, такая деталь представляется достаточно продуманной. Пространство между склоном холма и стеной на этом участке было снивелировано строительным мусором таким образом, что перепад высот между основанием башни и вымосткой более позднего жилого комплекса II-III вв., расположенного выше, составил 3,5 м.

С нерешенными В. Ф. Гайдукевичем проблемами археологического изучения крепости связан еще один объект на северно-восточном склоне городища. В свое время внимание исследователя привлекло канавообразное углубление, спускающееся по склону близ северного угла крепости и завершавшееся внизу большой воронкообразной впадиной глубиной 1,5 м. Он считал, что тут был выход из туннеля, вырубленного в скале, а углубление вполне могло образоваться в результате осадки грунта на линии разрушившегося подземного хода. Наличие такого сооружения именно в этом месте объяснялось расположением неподалеку в ложбине источников воды (Гайдукевич, 1958. С. 20). Позднее К. К. Шиликом было высказано предположение, что на месте впадины должен находиться колодец, являвшийся для жителей Илурата единственным постоянным источником воды в случае затянувшейся осады, но только в 1981 г. во впадине был заложен небольшой раскоп 3 х 3 м. День шел за днем, не принося какого-либо результата. Как это часто бывает, успех был достигнут в последний момент, когда И. Г. Шургая уже намеревался свернуть эти работы. Именно тогда в 2,5 м от современной поверхности показалась массивная кладка потайного колодца с почти квадратным устьем - 1,85х 1,8 м (Горончаровский, 2001, с. 31 сл.). По мере выборки заполнения открывались один за другим тщательно подогнанные по высоте квадры известняка высотой до 0,67 м, сложенные на известковом растворе с примесью песка. При зачистке стен были выявлены интересные технологические детали. На расстоянии от 2,05 до 2,2 м по высоте располагались три линии пазов, заранее выпиленных в известняковых блоках, и расположенных на стыке рядов кладки по всему периметру сооружения, выше или ниже щелей шириной 7 см. Пазы, находящиеся на противоположных стенах, соответствуют друг другу. Вероятно, в процессе строительства они использовались для крепления балок, образовывавших жесткую решетку для дощатого настила, с уровня которого выводили следующие ряды кладки. Кусок балки сечением 0,12х 0,1 м, изготовленной из сосны, был обнаружен в одном из пазов, оказавшихся под водой. В дальнейшем, в ходе эксплуатации колодца, пазы и щели могли служить для устройства этажей, связанных лестницами, по которым можно было спуститься вниз для очистки дна колодца. Наряду с этим, несомненно, существовал и какой-то механизм для подъема воды наверх.

В целом, при значительных внутренних размерах, колодец должен был обеспечивать достаточно эффективную систему сбора воды, поступавшей по водоносным пластам. По крайней мере, когда его заполнение было выбрано на глубину почти восемь метров, он стал быстро заполняться чистой прозрачной водой с температурой около 14°. Последние три метра грунта выбирались уже под водой с помощью команды энтузиастов из московского подводного клуба. Это было редкое зрелище - аквалангисты в степи. Вообще-то они приехали отдохнуть на Азовское море, но затем решили безвозмездно поработать на археологию. Подводники извлекли со дна колодца остатки каменной конструкции, перекрывавшей его устье: блоки пиленого известняка размерами 0,7х0,25x0,22 м и их обломки, общее число которых достигло 142. Скорее всего, в перекрытии использовались также деревянные балки, поскольку в некоторых квадрах сохранились прямоугольные пазы. Впрочем, не исключено, что свод перекрытия был уступчатым. По крайней мере, есть все основания полагать наличие такового в перекрытии подземного хода длиной около 50 м до линии оборонительной стены, спускавшегося к колодцу несколькими пологими маршами с глинобитным полом.

Достаточно простая конструкция подземного хода, видимо, связана с воздействием архитектурных традиций, существовавших в областях, расположенных к югу от побережья Черного моря. Вырубленные в скалах лестничные спуски к подземным резервуарам с водой широко известны в Каппадокии Понтийской, Пафлагонии, Малой Армении и Фригии. Укрепленные поселения там располагались, как правило, на труднодоступных вершинах холмов или скальных плато, бедных водными ресурсами. Поэтому первостепенной задачей было прорубить спуски к воде, порой насчитывавшие до двух сотен ступеней. Выделяются два типа туннелей: одни выводили к источнику воды непосредственно у подножия скалы и пробивались по покатому склону, другие подводили к подземному водоему в самой скале (von Gall, 1967. S. 509; Сапрыкин, 2002. C. 186-190). Илуратский подземный ход представляет собой траншею, вырубленную с поверхности в материковой глине. Ее стенки укрепили каменными кладками, а в качестве перекрытия использовали огромные известняковые плиты. Ширина подземного хода – 1,4 м, тогда как найденные в заполнении три каменные плиты от упавшего перекрытия имели длину 1,05-1,1 м, т.е. они должны были покоиться хотя бы на двух-трех уступах с каждой стороны. Учитывая местоположение и размеры этого подземного хода, где с трудом могли разойтись два человека, следовало предполагать, что он, вероятно, не единственный в системе водоснабжения крепости.

Исследование другого колодца пока не доведено до конца. В 1999 г. были предприняты раскопки еще одной впадины округлой формы диаметром около 5 м и глубиной 0,9 м от современной поверхности. Она находилась на той же горизонтальной отметке, что и открытый ранее колодец, в 80 м к юго-востоку от него. Таким образом, можно было ожидать здесь открытия сооружения аналогичного назначения и, возможно, даже больших размеров, поскольку данная впадина находится приблизительно на трассе главной продольной улицы крепости. В центре углубления был заложен шурф, в котором вскоре показалась стенка траншеи шириной 3,6 м, вырубленная в материковой глине. Ниже, на глубине около 3 м, среди скопления камней были обнаружены рядом бедренная кость человека в возрасте 30-35 лет, череп и 126 костей лошади, причем, судя по состоянию, не столь давнего происхождения. Сразу вспоминается сообщение В. Ф. Гайдукевича о том, что в конце 1940-х гг. местные жители (со слов старожилов) рассказывали ему, будто в яму у подошвы горы провалился крестьянин с конем, после чего ее засыпали. Ниже, на глубине 5 м, была обнаружена часть кладки, уходящей в борт шурфа: два блока пиленого известняка, уложенные в линию (длина одного из них – 0,72 м). Очевидно, они относятся к устью второго колодца, скорее всего, также связанного с крепостью подземным ходом.

На северо-западном склоне, как считал В. Ф. Гайдукевич, исходя из наблюдений Дюбрюкса, находились «дополнительные передовые крепостные ограды (протейхизмы)» (Гайдукевич, 1958. С. 13. Рис.. 37). Реальную картину позволили уточнить раскопки, начатые здесь в 1988 г. Они выявили за пределами северо-западной оборонительной стены, приблизительно в 30 м от нее, полосу жилой застройки, возведение которой стало заключительным этапом в развитии фортификационной системы Илурата. После заклада узких проходов между домами, она действительно создавала дополнительное препятствие на пути врага, своего рода передовое укрепление. В случае же серьезной опасности через калитку в крепостной стене можно было отступить на основную территорию крепости. Видимо, с одной стороны, таким образом, пытались решить проблему дефицита свободной площади под строительство, с другой - устранялась возможность для нападавших сосредоточить свои силы на имеющейся здесь террасе для штурма относительно слабого участка обороны. Интересно отметить, что строительные работы на этом склоне, где вплоть до начала III в. ссыпали золу и бытовые отходы, судя по монетным находкам, производятся не ранее времени правления Ининфимея (234-238), когда на Боспоре ведутся значительные фортификационные работы: строятся новые укрепления, приводятся в порядок старые. Несомненно, это было связано с подготовкой к отражению новых варварских нападений.

Интересное наблюдение было сделано В. Ф. Гайдукевичем относительно финала существования крепости. Уже в первые годы раскопок проведенный им анализ вещевых находок в илуратских домах показал, что с начала второй половины этого столетия Илурат перестал быть опорным пунктом на западных подступах к столице Боспора (Гайдукевич, 1958. С. 73). Это не значит, что жизнь в городе полностью замерла. В нем продолжало обитать рядовое население. Но здесь уже не было той командной верхушки, которая играла руководящую роль в Илурате в период его функционирования, как важного звена в оборонительной системе Боспорского царства. Богатые большие дома центральных кварталов в завершающий период существования Илурата были уже покинуты их бывшими владельцами. Такие постройки, пришедшие в плохое состояние, лишенные своего внутреннего убранства и обстановки, использовались рядовыми горожанами, продолжавшими жить здесь на свой страх и риск и в то неспокойное время, которое наступило на Боспоре, начиная с середины 50-х гг. III в. в период готских походов. Перед тем как Илурат пережил катастрофу, оставившую свой след в виде погибших в огне пожара башни IV и отдельных домов, последние обитатели крепости не стали защищаться от врагов и покинули ее в спешном порядке. Окончательно дату этого события позволил уточнить клад из 66 боспорских биллоновых статеров 242-267 гг., найденный случайно после дождя на уже раскопанном участке, в центре Илурата (Фролова, Шургая, 1982. С. 91 сл.). Если учесть, что между 267 и 275 гг. чеканка монет на Боспоре не производилась, то на это время и приходится гибель крепости, оставленной без боя. Нашелся ответ и на вопрос: почему она запустела еще ранее. В 1999-2000 гг., в северо-восточном районе городища, исследовался дом, настолько основательно разрушенный в результате землетрясения где-то около середины III в., что каменный завал мощностью до метра даже не стали разбирать, а прямо на его выровненной поверхности надстроили и укрепили старые или возвели новые стены. Между землетрясением и прекращением существования упомянутого дома прошло не так уж много лет, так как новый уровень двора не успели перекрыть вымосткой. Следы серьезных повреждений того же времени, вызванных сейсмической волной, пришедшей с северо-востока, отмечены и на ряде других памятников Европейского Боспора с террасированными склонами (Винокуров, Никонов, 1998. С. 101-103; 2004. С. 95-103). Даже если стены и башни Илурата, хотя бы частично пострадали в результате подземных толчков, восстановить их в условиях нестабильной обстановки в государстве и отсутствия средств в казне, вряд ли представлялось возможным.

Конечно, круг вопросов, поставленных исследованиями В. Ф. Гайдукевича на городище Илурат, далеко не исчерпывается рассмотренными сюжетами. Многое еще предстоит узнать и соответственно необходимо продолжение раскопок этого археологического памятника, давно достойного статуса археологического заповедника.

Источники

  1. Блаватский В.Д., 1976а. Природа и античное общество. М.
  2. Бронштейн Б.Н., 1988. Клавдий Птолемей. М.
  3. Винокуров Н.И., Никонов А.А., 1998. О следах землетрясений античного времени на западе Европейского Боспора // РА. № 4.
  4. Винокуров Н.И., Никонов А.А., 2004. Тотальные разрушения второй половины III в. н.э. на Боспоре как хронологический репер // Боспорский феномен: проблемы хронологии и датировки памятников. СПб.
  5. Гайдукевич В.Ф., 1941. О местоположении древней Тиритаки // МИА. № 4.
  6. Гайдукевич В.Ф., 1958. Илурат. Итоги археологических исследований 1948-1953 гг. // МИА. № 85.
  7. Гайдукевич В.Ф., 1981. Илурат (раскопки 1954-1960 гг.) // Боспорские города. Л.
  8. Горончаровский В.А., 2001. К вопросу о водоснабжении крепости Илурат // Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Керчь.
  9. Зубарев В.Г., 1998. Античная география Европейского Боспора по Клавдию Птолемею // ДБ. Т. 1.
  10. Кубланов М.М. 1948. Итоги археологических разысканий в районе деревни Ивановки (Керченский полуостров) в 1947 г. // УЗЛПИ. Т. 68.
  11. Кубланов М.М. Отрывки воспоминаний // Боспорское царство как историко- культурный феномен. СПб. 1998.
  12. Ростовцев М.И., 1925. Скифия и Боспор. Пг.
  13. Сапрыкин С.Ю., 2002. Был ли на Боспоре храм Асклепия // Северное Причерноморье в античное время. Киев.
  14. Сухов П.А., 1941. Археологические памятники. М.-Л.
  15. Фролова Н.А., Шургая И.Г. Илуратский клад монет Рискупорида V // ВДИ. 1982. № 1.
  16. Gall von H., 1967. Zu den kleinasiatischen Treppentunneln // AA. 82.

Список сокращений

ДБ Древности Боспора. Москва.
ВДИ Вестник древней истории
МИА Материалы и исследования по археологии СССР
НС Нумизматический сборник. Москва.
РА Российская археология.
УЗЛПИ Ученые записки Ленинградского педагогического института.

На главную  
К началу раздела